ИСТОРИИ
Непревзойденный мастер побед
Великий русский полководец Александр Васильевич Суворов не проиграл ни одного сражения. Обычно непобедимые полководцы погибали молодыми и, как правило, на полях сражений, а Суворов умер от старости после всех своих победных баталий. Это позволяет предположить, что Александр Суворов – величайший полководец всех времен и народов.
Наблюдая за успехами французской республиканской армии, Суворов мечтал сразиться с Бонапартом и говаривал: «Далеко шагает, мо́лодец! Пора унять». Узнав же, что Бонапарт отбыл в Египет, Суворов сетовал: «Бог в наказание за мои грехи послал Бонапарта в Египет, чтобы не дать мне славы победить его». Наполеона он ставил в один ряд с великими полководцами мира – Цезарем и Ганнибалом.
Наполеон говорил, что «люди, имеющие много ума и мало характера, малопригодны к профессии полководца. Лучше иметь больше характера и меньше ума, тогда можно иметь больше успеха. Полководцы, обладающие большим умом и соответствующим характером – это Цезарь, Ганнибал, Тюренн, принц Евгений и Фридрих».
Показательно, что Наполеон при этом не назвал имя Суворова, лишившего Францию в сказочно короткий срок всех завоеваний Бонапарта в Италии. Несомненно, Наполеон видел гений русского полководца, поэтому ревностно относился к блестящим победам Суворова, чувствуя в нем соперника.
Гений Суворова был столь ощутим, что спасал даже противников. Так, в битве при реке Треббии Суворов разгромил армию Макдональда. Через несколько лет Макдональд в беседе с русским послом заметит: «Неудача при Треббии могла бы стоить мне карьеры. Меня спасло лишь то, что моим победителем был Суворов».
Железный характер Суворова проявлялся во всем. Он не знал, что такое лень и усталость, а просто решал любые задачи. Когда генерала Моро (второго французского стратега после Наполеона) спросили о Суворове, он ответил: «Что можно сказать о генерале, который обладает стойкостью выше человеческой, который погибнет сам и уложит свою армию до последнего солдата, прежде чем отступит на один шаг?». А о марше Суворова к Треббии Моро отозвался, как о «верхе военного искусства».
Когда союзная армия австрийского военачальника Меласа была застигнута ночью ливнем, Мелас остановил солдат, чтобы дать им обсушиться. Суворов был возмущен: «За хорошей погодой гоняются женщины, щеголи, да ленивцы!». Мелас оправдывался тем, что австрийцы, не привыкшие к подобным маршам, открыто выражают недовольство. (Как говорил мой дед: «Кто на войне отдыхает много, тот живет мало»).
Александр Васильевич славился своим великодушием. Беспощадный в бою, он был милосерден к побежденным, пленным и мирным жителям.
Однажды Фукс (Егор Борисович, историк и адьютант Суворова) зачитывал Суворову заметки русского очевидца: «По вступлении войск в Неаполь, калабрийцы буйствовали с беспримерной кровожадностью: убивали всех якобинцев, грабили дома, неистовствовали с несчастными женами и безвинными детьми. Христианская армия в ужасах превзошла революционную. На улицах жарили пленных, поднимая на штыки. Были чудовища, которые сосали кровь из убитых. Русские смотрели с омерзением на такие бесчеловечия. Они исторгали невинные жертвы из рук убийц и этим героизмом в человеколюбии покрыли себя славой, которая в летописях здешних пребудет вечно».
Слушая Фукса, Суворов содрогался, а потом встал, перекрестился и сказал: «Трусы всегда жестокосердны!».
Суворов часто вдохновлял солдат словом: «Вы чудо-богатыри! Вы витязи! Вы русские! Неприятель от вас дрожит!».
Солдаты знали, что победа всегда там, где Суворов. Стоило Суворову появиться перед армией, как боевой дух солдат моментально взлетал. В сражении при Треббии Фукс увидел, как одно лишь появление Суворова перед солдатами на коне в своей белой рубашке заставляло солдат быстро восстанавливать расстроенные боем ряды. Он рассуждал о великом полководце со стариком Дерфельденом:
- Одно его присутствие восстанавливает порядок!
- Я такую картину наблюдаю уже тридцать пять лет, - отвечал Дерфельден, - это какой-то священный талисман, который довольно только развозить по войскам и показывать, чтобы одерживать победы!
О легендарном переходе Суворова через Альпы Ф.Энгельс сказал: «Этот переход был самым выдающимся из всех совершенных до того времени альпийских переходов». Перед началом перехода Суворов обратился к своим солдатам: «Вот там, - он указал в сторону гор, - безбожники французы. Их мы будем бить по-русски! Горы велики. Есть пропасти, есть водотоки, а мы их перейдем-перелетим. Мы русские!».
Переход русской армии через альпийские хребты был невероятно трудным. С ранней зари до глубоких сумерек солдаты шли ускоренным маршем. Многие, поскользнувшись, гибли в пропастях. 25-тысячная армия, как огромная гусеница, медленно ползла по горным перевалам. Часто приходилось переходить вброд глубокие по пояс горные речки. Все эти дни лил сильный дождь, ночи выдавались холодные с сильным северным ветром. Было холодно и сыро, люди мерзли даже у разведенных костров. Тяжел был подъем на Росшток, но едва ли не труднее оказался спуск. Солдаты, как о счастье мечтали о встрече с неприятелем на равнине.
Пока Суворов штурмовал Чертов мост, французский генерал Массена разгромил корпус Римского-Корсакова, а генерал Сульт разбил австрийцев, которые больше любили поспать, чем воевать. Теперь французам на всем швейцарском театре военных действий противостоял один Суворов со своей маленькой армией, измученной долгим переходом, лишенной продовольствия и артиллерии. Французы заперли выход из Мутенской долины, и русская армия оказалась в каменном мешке.
Суворов собрал совет: «Австрийцы нас предали. У Массены свыше 60 тысяч солдат, а у нас нет и полных двадцати. Идти назад – стыд! Это значит отступать, а русские и я никогда не отступали. Вокруг горы. Помощи ждать неоткуда. Одна надежда на Бога, другая – на величайшую храбрость войск. Нам предстоят труды величайшие в мире: мы на краю пропасти! Но мы русские! Спасите честь и достояние России и ее самодержца!» - с этим последним возгласом старый фельдмаршал встал на колени.
Багратион вспоминал: «Мы прямо остолбенели и все невольно двинулись поднять старца героя. У Александра Васильевича слезы падали крупными каплями. О, я никогда не забуду этой минуты! Меня трясла какая-то могучая сила. Я был в незнакомом восторженном состоянии, что если бы явилась тьма врагов, я готов был бы с ними сразиться. То же было со всеми, тут находившимися».
Вилим Христофорович Дерфельден, старший после Суворова, сказал: «Мы видим, что нам предстоит. Но ведь и ты знаешь нас, преданных тебе душой. Всё перенесем, не посрамим русского оружия! А если падем, то умрем со славою. Веди нас, отец! Мы русские!».
- Клянемся в том перед Богом! – воскликнули все остальные.
Суворов слушал речь Дерфельдена с закрытыми глазами. Поднял голову, открыл заблестевшие глаза и начал отрывисто говорить: «Надеюсь! Рад!.. Благодарю! Разобьем врага, и победа над ним и над коварством будет!». Подошел к карте и стал объяснять диспозицию.
«Мы вышли от Александра Васильевича, - вспоминал далее Багратион, - с восторженным чувством, с самоотвержением, с силой воли и духа: победить или умереть со славой, закрыв знамена нашими телами».
В Мутенской долине русская армия под командованием Суворова нанесла сокрушительное поражение французам и вышла из окружения.
После швейцарского похода Суворов, сделавшись личностью легендарной, находился в фокусе всеобщего внимания, восхищения и поклонения.
Император Павел пожаловал Суворову звание генералиссимуса всех Российских войск. При этом пылко сказал: «Другому этой награды было бы много, а Суворову мало! Ему быть ангелом!».
В разных странах появлялись статьи, брошюры, портреты в честь русского фельдмаршала. В Германии выбили медаль с профилем Суворова и надписью: «Суворов – любимец Италии» - на одной стороне и «гроза галлов» - на другой. В лондонских театрах в честь Суворова произносились стихи. Вошли в моду суворовские пироги, суворовская прическа.
Победоносный английский адмирал Нельсон писал Суворову: «Меня осыпают наградами, но сегодня удостоился я высочайшей награды: мне сказали, что я похож на Вас».
Король Карл-Эммануил, изъявил желание служить в армии под началом гениального русского полководца, именовал Суворова «бессмертным» и сделал его «великим маршалом пьемонтских войск».
Военные историки не раз высказывали предположения о том, какова была бы судьба Италии, если бы там задержался Суворов, так жаждавший встречи с Бонапартом. Они отмечали, что трудно сравнивать почти независимого Бонапарта с подневольным главнокомандующим. Однако по широте взглядов и остроте ума, по силе железной воли Суворов не уступал, а в некоторых вопросах военного искусства превосходил Наполеона.
(использованы материалы из книги Олега Михайлова "Суворов")
|